Воля к истине, по ту сторону знания, власти и сексуальности

Фуко — это автор, который в своих работах проблематизировал само понятие “автора” и его функции в европейской культуре, больше того — это автор, который не только тем, что он писал, но и своими поступками утверждал совершенно новое понимание того, “что такое автор”. Фуко как автор — особая тема. Первое, что обращает на себя внимание, это своего рода “страсть к разотождествлению” — стремление во что бы то ни стало избежать отождествления с кем бы то ни было и с чем бы то ни было, даже с самим собой и со своей собственной мыслью: “Конечно же, многие, как и я, пишут, чтобы не иметь больше лица. Не спрашивайте у меня, кто я, и не требуйте оставаться прежним: это мораль гражданского состояния, она ведает нашими бумагами. Когда же дело касается того, чтобы писать, — пусть она отпустит нас на волю” ( L'Arvheologie du savoir, р.28,). Знавшие его говорили, что человек этот всегда носил маски и беспрестанно менял их, что был не один Фуко, но множество разных. Но так— не только в жизни. Фуко не раз говорил, что его книги не содержат готового метода — ни для него, ни для других, и не являются систематическим учением; что для него “написать книгу — это в некотором роде уничтожить предыдущую”; что он не мог бы писать, если бы должен был просто высказать то, что он уже думает, и что он пишет как раз потому, что не знает, как именно думать, и что по ходу написания книги что-то меняется — меняется не только понимание им какого-то вопроса, но и сама его постановка, и что поэтому, кстати, названия книг часто не соответствуют тому, что в них на самом деле обсуждается. “Мои книги для меня — это своего рода опыты, в самом полном смысле этого слова”,— скажет Фуко в 1978 году в интервью с Тромбадори, и чуть дальше:“Опыт — это то, из чего ты сам выходишь измененным” ( Dits et ecrits, t.IV, pp.41-42).