СПб.: Европейский Дом, 2007. — 282 с.: ил.Впервые в отечественной историографии и культурологии история Санкт-Петербурга рассматривается сквозь призму запахов и звуков, наполнявших город в течение трех столетий. При этом использована схема, предложенная известным ученым Николаем Павловичем Анциферовым, согласно которой город уподобляется живому организму со своей анатомией, физиологией и психологией.Предисловие,
где речь идет об особенностях акустических и ольфакторных впечатлений, об их отражении в исторических источниках.Глава первая,
в которой выявляется связь «анатомии» Петербурга с запахами и звуками, их сезонность, а также роль городских мостовых в формировании атмосферы блистательного и неблистательного Петербурга.Глава вторая,
повествующая о наличии связи «физиологии» Петербурга с тем, что улавливали носы и уши современников, об акустическом и ольфакторном обрамлении картины российского военного величия, о колоколе и пушке как средстве общения власти с народом.Глава третья,
продолжающая разговор о «физиологии» Петербурга, в которой рассматривается, как звучал и пах промышленно-торговый центр российской империи. В этой же главе приводятся свидетельства современников и рассуждения автора об акустических и ольфакторных последствиях развития различных видов внутригородского и междугородного транспорта.Глава четвертая,
где продолжается изучение физиологии Санкт-Петербурга «по Анциферову», где звучание города связывается с особенностями его населения, где читатель узнает, почему аптекари говорили с немецким акцентом, а трубочисты - по-фински, и вообще почему город казался мужским и нерусским.Глава пятая,
где показано, что происходит с любой пальмирой, если ее не мыть, не устраивать канализации, плохо проветривать помещения, а покойников укладывать в мелкие могилы.Глава шестая,
в которой рассматриваются звуки и запахи революции и блокады.Заключение,
о роли запахов и звуков в изучении и понимании того, что римляне называли Genius Loci
